В наступившем ХХI веке инфекционные заболевания по-прежнему сохраняют свою значимость как в медицинском, так и в социальном плане. Данная проблема весьма актуальна для ревматологии, где коморбидные инфекции (КИ) оказывают значительное влияние как на течение основного иммуновоспалительного ревматического заболевания (ИВРЗ), так и на смертность. Одно из лидирующих мест в структуре серьезных КИ у пациентов с ИВРЗ занимают пневмонии, что является весомым аргументом в пользу вакцинации этих больных от пневмококковой инфекции. В статье представлены обобщенные данные по применению 23-валентной пневмококковой полисахаридной вакцины (ППВ-23) у пациентов с ИВРЗ, получавших стационарное и амбулаторное лечение в ФГБНУ НИИР им. В.А. Насоновой в течение последних 10 лет. Показано, что вакцинация ППВ-23 у больных ИВРЗ отличается высокой профилактической эффективностью (>90%), является безопасной и не повышает риск обострения болезни. О достаточной иммуногенности вакцинации свидетельствует статистически значимое нарастание уровней пневмококковых антител в сыворотке крови и коэффициента поствакцинального ответа. Применение глюкокортикоидов (метилпреднизолона, преднизолона) не оказывает значимого влияния на эффективность, иммуногенность и безопасность вакцинации ППВ-23. Продемонстрирована возможность вакцинации ППВ-23 при любой активности процесса у больных ревматоидным артритом, системной красной волчанкой и спондилоартритами (анкилозирующий спондилит, псориатический артрит) при условии проведения адекватной противоревматической терапии. В целях отработки более четких показаний для вакцинации, определения временных интервалов для ревакцинации, оценки эффективности и безопасности новых пневмококковых вакцин, а также изучения влияния на результаты иммунизации различных антиревматических препаратов у больных ИВРЗ необходимы дальнейшие многоцентровые крупномасштабные исследования. 

Пандемия коронавирусной болезни 2019 года (COVID-19, coronavirus disease 2019) является особенно сложной не только для врачей, но и для пациентов с воспалительными заболеваниями, включая спондилоартриты. За последние два года проведено большое число исследований, посвященных изучению влияния COVID-19 на пациентов с ревматическими заболеваниями, однако выводы из них не всегда однозначны. Учитывая растущее число случаев заражения COVID-19 во всем мире, существует необходимость оценки влияния отдельных заболеваний на его исходы. Результаты изучения COVID-19 при спондилоартритах ограничиваются единичными сообщениями о случаях заболевания. Более того, литература, посвященная исходам COVID-19 исключительно у пациентов с аксиальным спондилоартритом, до недавнего времени практически отсутствовала. Однако за последние несколько месяцев опубликовано два больших исследования, в общей сложности проанализировавших исходы заражения инфекцией SARS-CoV-2 более 14000 больных спондилоартритами. В статье обсуждаются результаты этих исследований, авторы которых пришли к выводу, что аксиальный спондилоартрит и проводимая при этом заболевании терапия не повышают риск заражения и не утяжеляют исходы COVID-19. 

В статье представлен клинический случай COVID-19 пневмонии у пациента, имевшего лабораторные признаки цитокинового шторма (многократное превышение референсных значений С-реактивного белка, ферритина и D-димера) в сочетании с повышением уровня аутоантител (антифосфолипидных антител (аФЛ) и антител к циклическому цитруллинированному пептиду). При этом использование компьютерной томографии с контрастированием и ультразвукового исследования не позволило визуализировать присутствие тромбов в ветвях легочных артерий и венах нижних конечностей. Через 3 месяца после завершения стационарного лечения у пациента сохранялось повышение уровня аФЛ и D-димера. В статье обсуждается вопрос о возможной связи инфицирования вирусом SARS-CoV-2 с аутоиммунными заболеваниями. 

Идет третий год пандемии инфекции SARS-CoV-2 (severe acute respiratory syndrome coronavirus 2), врачи все чаще сталкиваются с новой патологией – «постковидным синдромом» (ПКС). Одним из частых проявлений ПКС является костномышечный симптомокомлекс, проявляющийся миалгиями, артралгиями и артритом. Сегодня нет общепринятого термина, определения, классификации, критериев диагноза, единого мнения о продолжительности ПКС. В литературе достаточно описаний случаев дебюта ревматоидного артрита (РА) после SARS-CoV-2. Возникает вопрос: это совпадение, или COVID-19 (coronavirus disease 2019) может быть триггерным фактором РА? С нашей точки зрения, COVID-19 может демаскировать ранее не диагностированный РА или вызвать заболевание de novo. Кроме того, возникновение артрита может быть проявлением ПКС и носить преходящий характер. Представляется вероятной триггерная роль инфекции SARS-CoV-2 в возникновении РА. Появление артрита в постковидном периоде может вызывать проблемы в дифференциальной диагностике поражения суставов. На наш взгляд, ПКС может продолжаться до одного года. 

По современным представлениям, иммуновоспалительные заболевания (ИВЗ) человека в зависимости от преобладающих механизмов иммунопатогенеза разделяются на две основные категории – аутоиммунные и аутовоспалительные.

В то же время в патогенезе большинства ИВЗ принимают участие как аутоиммунные, так и аутовоспалительные механизмы, сложное взаимодействие которых находит отражение в полиморфизме клинических проявлений, вариантов течения, исходов и эффективности терапии. Предполагается, что при ИВЗ гиперпродукция цитокинов семейства интерлейкина (ИЛ) 1, являющихся одним из ключевых регуляторов врожденного иммунитета, определяет «перекрест» между механизмами аутовоспаления и аутоиммунитета. В настоящее время в клинической практике для подавления патологических эффектов ИЛ-1 используется препарат анакинра, представляющий собой рекомбинантный негликозилированый аналог антагониста ИЛ-1 рецептора, блокирующий сигнализацию как ИЛ-1β, так и ИЛ-1α. Анализ результатов клинического применения анакинры свидететельствует о том, что лечение данным препаратом следует рассматривать как перспективное направление фармакотерапии системных аутовоспалительных заболеваний (САВЗ) и критических состояний у детей и взрослых, связанных с развитием гипервоспаления. Представлены основные направления программы клинических исследований анакинры, включающие: определение места препарата в реализации стратегии «Лечение до достижения цели» (Treat to Target) и персонификации терапии, в первую очередь у пациентов с «резистентным» (difficult-to-treat) субтипом ревматоидного артрита (РА) и коморбидной патологией, а также с тяжелыми формами микрокристаллических артритов; возможности применения анакинры для улучшения ранней диагностики САВЗ у детей и взрослых; создание Российского регистра пациентов с САВЗ, которым потенциально показано лечение анакинрой. 

Согласно экспериментальным исследованиям, нестероидные противовоспалительные препараты (НПВП) могут снижать темпы репаративных процессов и нарушать восстановление костной ткани после переломов. Значение этого эффекта НПВП для реальной клинической практики является предметом дискуссии. Нами был проведен анализ публикаций по проблеме несращения или развития переломов на фоне приема НПВП, представленных в системах PubMed и MEDLINE. С 1976 по 2021 г. было опубликовано 75 работ по данной теме, 19 из которых представляли наблюдательные, когортные и рандомизированные контролируемые исследования и исследования «случай – контроль», 4 – метаанализы. По данным метаанализов, включавших от 6 до 16 исследований, имелась ассоциация между приемом НПВП и несращением костей после переломов или послеоперационной травмы: отношение шансов от 2,07 (95%-й доверительный интервал (95% ДИ): 1,19–3,61) до 5,27 (95% ДИ: 2,34–11,88). Ряд крупных исследований подтверждают повышение риска несращения переломов и развития «маршевых» переломов у пациентов, получавших НПВП. Риск несращения был повышен при использовании НПВП более 2 недель и в высоких дозах. При кратковременном применении НПВП (менее 2 недель) и использовании этих препаратов в педиатрической практике частота нарушений репарации костной ткани не повышалась. 

В настоящем обзоре рассматривается вопрос о терминологии сочетанной патологии в современной клинической практике. Продемонстрировано, что мультиморбидность представляет собой одну из главных проблем здравоохранения, и ведение таких больных требует интегрального подхода, ориентированного на сочетанный характер патологии. Показано негативное влияние полиморбидности на течение остеоартрита (ОА) и сопутствующей патологии, приводящей к увеличению риска полипрагмазии и смертности. Большое внимание уделено симптоматическим препаратам замедленного действия, которые обладают позитивными плейотропными эффектами и оказывают влияние не только на ОА, но и на сопутствующие заболевания. В частности, в литературе накапливается все больше информации, свидетельствующей о том, что назначение хондроитина сульфата способствует повышению эффективности терапии ОА, улучшению кардиометаболического прогноза, снижению риска прогрессирования нарушений углеводного обмена и смертности. 

В зависимости от наличия лабораторных биомаркеров: IgM ревматоидного фактора и антител к циклическому цитруллинированному пептиду (АЦЦП), – выделяют серопозитивный и серонегативный варианты ревматоидного артрита (РА). Иммунологические субтипы различаются по факторам риска, иммунопатогенезу и характеру течения заболевания.

Представлен обзор данных, касающихся иммунологических и клинических особенностей АЦЦП-негативного варианта РА. Присутствие АЦЦП в периферической крови отражает наличие прогрессирующего эрозивного процесса с преобладанием воспалительного компонента и вовлечением В-клеток. При АЦЦП-негативном субтипе преобладают пролиферативные изменения; важное значение в патогенезе играют нарушения, связанные с Т-клеточным звеном, в первую очередь с CD4+ Т-лимфоцитами. Для данного варианта заболевания характерен менее выраженный эрозивный процесс, однако воспалительная активность при обоих субтипах РА может быть сопоставима. Ранняя диагностика, регулярный контроль активности заболевания и стратегия «лечения до достижения цели» рекомендованы как для позитивного, так и для негативного по АЦЦП РА, однако эффективность отдельных препаратов при этих субтипах может значительно различаться. 

В настоящее время имеется недостаточно информации о том, достижимы ли цели терапии у больных ревматоидным артритом (РА), получающих упадацитиниб (УПА) в реальной клинической практике.

Цель исследования – оценка эффективности терапии и качества жизни больных ревматоидным артритом после 3 и 6 месяцев терапии упадацитинибом в реальной клинической практике.

Материал и методы. В исследование включено 63 больных РА с предшествующей неэффективностью терапии традиционными синтетическими базисными противовоспалительными препаратами (БПВП), генноинженерными биологическими препаратами (ГИБП) и тофацитинибом и сохраняющейся высокой активностью заболевания. Активность оценивалась по индексам DAS28-СОЭ (Disease Activity Score 28 с измерением скорости оседания эритроцитов) и DAS28-СРБ (Disease Activity Score 28 с измерением C-реактивного белка), функциональная способность – по индексу HAQ (Health Assessment Questionnaire); качество жизни (КЖ) – по опроснику EQ-5D (EuroQoL-5D); активность заболевания по мнению пациента – по индексу RAPID-3 (Routine Assessment of Patient Index Data 3); уровень депрессии и тревоги – по шкале HADS (Hospital Anxiety and Depression Scale). Оценка эффективности терапии проводилась через 3 (n=45) и 6 (n=31) месяцев после назначения УПА.

Результаты. Ремиссии или низкой активности заболевания после 3 месяцев терапии удалось достичь большинству больных: так, ремиссия отмечалась у 69,8%, низкая активность заболевания – у 16,3% больных. Умеренная или высокая активность сохранялась у 13,9% пациентов. После 6 месяцев терапии УПА частота ремиссий достигла 90%, частота низкой активности – 3,3%, умеренная активность сохранялась у 6,7% пациентов, высокой активности заболевания не отмечено ни у одного больного. 20%-ное улучшение функции по индексу HAQ наблюдалось у 71,8% больных после 3 и у 77,8% – после 6 месяцев лечения. Разница средних значений HAQ через 3 месяца после начала терапии составила 0,38 балла, через 6 месяцев – 0,58 балла. Доза глюкокортикоидов (ГК) за время наблюдения была снижена в среднем с 7,23 до 5,6 мг/сут. После 3 месяцев наблюдения прием ГК продолжали 31,1% больных, к 6-му месяцу – 24,2%. Лечение БПВП продолжали 75,6% и 69,7% больных. Доля пациентов, нуждавшихся в лечении НПВП, уменьшилась со 100% до 35,6% и 33,3% соответственно.

Заключение. Достижение ремиссии или низкой активности заболевания у пациентов с РА, получающих УПА в реальной клинической практике, возможно у большинства больных. Быстрое уменьшение воспалительной активности сопровождается значительным улучшением функционального состояния и КЖ пациентов. Терапия УПА позволяет снизить потребность в применении НПВП и уменьшить дозу ГК у трети больных. 

Цель исследования – оценить влияние тофацитиниба (ТОФА) на параметры оценки состояния здоровья по мнению пациента (PROs, patient-reported outcomes) у больных псориатическим артритом (ПсА).

Материал и методы. Включен 41 пациент (мужчины/женщины – 58,9%/41,1%) с диагнозом ПсА, соответствующим критериям CASPAR (2006). Средний возраст пациентов – 43,0±10,1 года, длительность ПсА – 18,6±10,4 года, длительность псориаза – 7,7±7,1 года. Всем больным назначали ТОФА по 5 мг два раза в сутки с возможностью увеличением дозы до 10 мг два раза в сутки в течение 6 месяцев. До начала лечения, через 3 и 6 месяцев терапии всем больным проводили стандартное ревматологическое обследование. Активность ПсА определяли по индексу DAPSA (Disease Activity in PSoriatic Arthritis), распространенность псориаза – по BSA (Body Surface Area). Регистрировали следующие PROs: выраженность боли и оценку активности заболевания пациентом (ОЗП) по визуальной аналоговой шкале (ВАШ) от 0 до 100 мм, оценки по индексам HAQ (Health Assessment Questionnaire), RAPID-3 (Routine Assessment of Patient Index Data 3), DLQI (Dermatologic Life Quality Index), PsAID-12 (Psoriatic Arthritis Impact of Disease 12). Оценивали динамику шкал и отдельных доменов, составляющих PsAID-12, число пациентов (%), достигших состояния здоровья, приемлемого для пациента (PASS, Patient-Acceptable Symptom State), что соответствует PsAID-12<4 баллов, и минимального клинически значимого улучшения (MCID, Minimal Clinical Improvement Disease), что соответствует изменению суммарного PsAID-12 на 3 балла. Результаты. В целом по группе индекс DAPSA составил в среднем 44,2±17,1, у большинства пациентов (87,8%) наблюдалась высокая активность ПсА. Через 3 и 6 месяцев наблюдения DAPSA статистически значимо снизился до 15,2±12,4 и 11,8±9,4 соответственно (p><0,0001). Отмечалась статистически значимая положительная динамика всех PROs, (ОЗП, боль, BASDAI (Bath Ankylosing Spondylitis Disease Activity Index), HAQ, RAPID-3, FACIT-F (Functional Assessment of Chronic Illness Therapy – Fatigue), DLQI). До начала терапии PsAID-12 составил в среднем 5,18±2,14. Через 3 и 6 месяцев PsAID-12 статистически значимо снизился соответственно до 2,07±1,65 и 1,68±1,48 (p><0,0001). После 6 месяцев терапии MCID отмечено у 90,2% пациентов. До начала терапии PASS наблюдалось у 25,6% больных. Через 3 и 6 месяцев число пациентов, достигших PASS, статистически значимо возросло до 66,7% и 71,8% соответственно (p><0,0001). Заключение. Терапия ТОФА в течение 6 месяцев приводит не только к статистически значимому снижению активности ПсА, но и к улучшению PROs, включая ОЗП, оценку боль, оценки по индексам BASDAI, HAQ, RAPID-3, FACIT-F, DLQI. MCID по PsAID-12 было достигнуто у большинства больных. Положительная динамика наблюдается уже после 3 месяцев лечения. Ключевые слова: псориатический артрит, качество жизни, связанное со здоровьем, PROs, PsAID-12, тофацитиниб>˂ 4 баллов, и минимального клинически значимого улучшения (MCID, Minimal Clinical Improvement Disease), что соответствует изменению суммарного PsAID-12 на 3 балла.

Результаты. В целом по группе индекс DAPSA составил в среднем 44,2±17,1, у большинства пациентов (87,8%) наблюдалась высокая активность ПсА. Через 3 и 6 месяцев наблюдения DAPSA статистически значимо снизился до 15,2±12,4 и 11,8±9,4 соответственно (p<0,0001). Отмечалась статистически значимая положительная динамика всех PROs, (ОЗП, боль, BASDAI (Bath Ankylosing Spondylitis Disease Activity Index), HAQ, RAPID-3, FACIT-F (Functional Assessment of Chronic Illness Therapy – Fatigue), DLQI). До начала терапии PsAID-12 составил в среднем 5,18±2,14. Через 3 и 6 месяцев PsAID-12 статистически значимо снизился соответственно до 2,07±1,65 и 1,68±1,48 (p><0,0001). После 6 месяцев терапии MCID отмечено у 90,2% пациентов. До начала терапии PASS наблюдалось у 25,6% больных. Через 3 и 6 месяцев число пациентов, достигших PASS, статистически значимо возросло до 66,7% и 71,8% соответственно (p><0,0001). Заключение. Терапия ТОФА в течение 6 месяцев приводит не только к статистически значимому снижению активности ПсА, но и к улучшению PROs, включая ОЗП, оценку боль, оценки по индексам BASDAI, HAQ, RAPID-3, FACIT-F, DLQI. MCID по PsAID-12 было достигнуто у большинства больных. Положительная динамика наблюдается уже после 3 месяцев лечения. Ключевые слова: псориатический артрит, качество жизни, связанное со здоровьем, PROs, PsAID-12, тофацитиниб>˂ 0,0001). После 6 месяцев терапии MCID отмечено у 90,2% пациентов. До начала терапии PASS наблюдалось у 25,6% больных. Через 3 и 6 месяцев число пациентов, достигших PASS, статистически значимо возросло до 66,7% и 71,8% соответственно (p<0,0001). Заключение. Терапия ТОФА в течение 6 месяцев приводит не только к статистически значимому снижению активности ПсА, но и к улучшению PROs, включая ОЗП, оценку боль, оценки по индексам BASDAI, HAQ, RAPID-3, FACIT-F, DLQI. MCID по PsAID-12 было достигнуто у большинства больных. Положительная динамика наблюдается уже после 3 месяцев лечения. Ключевые слова: псориатический артрит, качество жизни, связанное со здоровьем, PROs, PsAID-12, тофацитиниб>˂ 0,0001).

Заключение. Терапия ТОФА в течение 6 месяцев приводит не только к статистически значимому снижению активности ПсА, но и к улучшению PROs, включая ОЗП, оценку боль, оценки по индексам BASDAI, HAQ, RAPID-3, FACIT-F, DLQI. MCID по PsAID-12 было достигнуто у большинства больных. Положительная динамика наблюдается уже после 3 месяцев лечения. 

Болезнь Стилла взрослых (БСВ) – редкое полигенное аутовоспалительное заболевание неизвестной этиологии. Серьезной проблемой, стоящей перед специалистами, занимающимися БСВ, является отсутствие оптимального метода оценки ее активности. Традиционно используемые стандартные маркеры воспаления не всегда отражают истинную активность БСВ, в особенности, когда пациент уже получает противовоспалительную терапию. В статье представлены оригинальные данные по исследованию биомаркеров: интерлейкина (ИЛ) 1β, ИЛ-6, ИЛ-18, ферритина, гликозилированного ферритина, сывороточного кальпротектина, прокальцитонина в сравнении с С-реактивным белком, количеством лейкоцитов и нейтрофилов у пациентов с умеренной и высокой активностью БСВ. Оценивалась взаимосвязь воспалительных биомаркеров и системного счета Pouchot для выявления перспективных лабораторных показателей активности заболевания. 

Цель исследования – выделить фенотипы ожирения/избыточного веса у больных системной красной волчанкой (СКВ) на основании оценки индекса массы тела (ИМТ) и уровня лептина в сыворотке крови, а также уточнить взаимосвязи данных фенотипов с различными метаболическими нарушениями.

Материал и методы. В исследование включен 51 пациент с СКВ (48 женщин, 3 мужчины) без сахарного диабета. Медиана возраста составила 40 [31; 48] лет, длительности заболевания – 3,0 [0,6; 9,0] года. Глюкокортикоиды получали 84% больных, гидроксихлорохин – 76%, иммуносупрессанты – 20%, генноинженерные биологические препараты – 10%. У всех пациентов рассчитывали ИМТ, определяли уровень лептина натощак в сыворотке крови методом иммуноферментного анализа. Гиперлептинемии соответствовали концентрации лептина >11,1 нг/мл у женщин и >5,6 нг/мл у мужчин. Выделяли три основных фенотипа ожирения/избыточного веса: «классический» (ИМТ≥25 кг/м2 + гиперлептинемия); «здоровый» (ИМТ≥25 кг/м2 , без гиперлептинемии); «скрытый» или «латентный» (ИМТ<25 кг/м2 + гиперлептинемия). Сочетание ИМТ><25 кг/м2 и отсутствия гиперлептинемии соответствовало «нормальному весу». Результаты. «Классический» фенотип ожирения/избыточного веса диагностирован у 22 (43%), «здоровый» – у 1 (2%), «скрытый» – у 14 (27,5%) больных СКВ. Медиана концентрации инсулина составляла 10,0 [7,5; 17,9] мкЕд/мл при «классическом» фенотипе; 8,3 [6,0; 11,9] мкЕд/мл – при «скрытом» фенотипе; 5,3 [4,2; 6,3] мкЕд/мл – при «нормальном весе» (р=0,001). Медиана индекса HOMA-IR составляла 2,18 [1,70; 4,23], 1,78 [1,23; 2,41] и 1,18 [0,95; 1,52] соответственно (р=0,002). Уровни глюкозы, общего холестерина, аполипопротеина B в указанных группах не различались. Концентрация мочевой кислоты была наибольшей в группе «классического» фенотипа (334 [365; 388] мкмоль/л), наименьшей – в группе «скрытого» ожирения/избыточного веса (257 [214; 296] мкмоль/л), промежуточной – в группе «нормального веса» (286 [236; 377] мкмоль/л) (р=0,04). Заключение. Для большинства больных СКВ характерен «классический» фенотип ожирения/избыточного веса, в то время как «здоровый» фенотип практически не встречается. У 27,5% пациентов подтверждено наличие «скрытого» фенотипа, который с точки зрения метаболических нарушений является промежуточной стадией между «нормальным весом» и «классическим» ожирением. Для своевременного проведения рациональной профилактики инсулинорезистентности, метаболического синдрома и связанных с ними осложнений необходимо активно выявлять «скрытый» фенотип. Ключевые слова: системная красная волчанка, фенотипы, ожирение, избыточный вес, индекс массы тела, лептин, гиперлептинемия, инсулинорезистентность, HOMA-IR >˂ 25 кг/м2 + гиперлептинемия). Сочетание ИМТ<25 кг/м2 и отсутствия гиперлептинемии соответствовало «нормальному весу». Результаты. «Классический» фенотип ожирения/избыточного веса диагностирован у 22 (43%), «здоровый» – у 1 (2%), «скрытый» – у 14 (27,5%) больных СКВ. Медиана концентрации инсулина составляла 10,0 [7,5; 17,9] мкЕд/мл при «классическом» фенотипе; 8,3 [6,0; 11,9] мкЕд/мл – при «скрытом» фенотипе; 5,3 [4,2; 6,3] мкЕд/мл – при «нормальном весе» (р=0,001). Медиана индекса HOMA-IR составляла 2,18 [1,70; 4,23], 1,78 [1,23; 2,41] и 1,18 [0,95; 1,52] соответственно (р=0,002). Уровни глюкозы, общего холестерина, аполипопротеина B в указанных группах не различались. Концентрация мочевой кислоты была наибольшей в группе «классического» фенотипа (334 [365; 388] мкмоль/л), наименьшей – в группе «скрытого» ожирения/избыточного веса (257 [214; 296] мкмоль/л), промежуточной – в группе «нормального веса» (286 [236; 377] мкмоль/л) (р=0,04).>˂ 25 кг/м2 и отсутствия гиперлептинемии соответствовало «нормальному весу».

Результаты. «Классический» фенотип ожирения/избыточного веса диагностирован у 22 (43%), «здоровый» – у 1 (2%), «скрытый» – у 14 (27,5%) больных СКВ. Медиана концентрации инсулина составляла 10,0 [7,5; 17,9] мкЕд/мл при «классическом» фенотипе; 8,3 [6,0; 11,9] мкЕд/мл – при «скрытом» фенотипе; 5,3 [4,2; 6,3] мкЕд/мл – при «нормальном весе» (р=0,001). Медиана индекса HOMA-IR составляла 2,18 [1,70; 4,23], 1,78 [1,23; 2,41] и 1,18 [0,95; 1,52] соответственно (р=0,002). Уровни глюкозы, общего холестерина, аполипопротеина B в указанных группах не различались. Концентрация мочевой кислоты была наибольшей в группе «классического» фенотипа (334 [365; 388] мкмоль/л), наименьшей – в группе «скрытого» ожирения/избыточного веса (257 [214; 296] мкмоль/л), промежуточной – в группе «нормального веса» (286 [236; 377] мкмоль/л) (р=0,04).

Заключение. Для большинства больных СКВ характерен «классический» фенотип ожирения/избыточного веса, в то время как «здоровый» фенотип практически не встречается. У 27,5% пациентов подтверждено наличие «скрытого» фенотипа, который с точки зрения метаболических нарушений является промежуточной стадией между «нормальным весом» и «классическим» ожирением. Для своевременного проведения рациональной профилактики инсулинорезистентности, метаболического синдрома и связанных с ними осложнений необходимо активно выявлять «скрытый» фенотип. 

Цель исследования – определить клиническую значимость IgG-антител к домену I β2 -гликопротеина 1 (анти-β2 -ГП1DI), не входящих в классификационные критерии, при антифосфолипидном синдроме (АФС) в сочетании с системной красной волчанкой (СКВ) и при первичном АФС (пАФС).

Материалы и методы. В основную группу были включены 187 пациентов, имевших пАФС, АФС в сочетании с СКВ либо СКВ без АФС: 52 пациента – с пАФС; 12 – с «вероятным» АФС; 59 – с СКВ+АФС; 64 – с СКВ без АФС. В группу сравнения вошли 49 пациентов с амбулаторного приёма с направительным диагнозом АФС, который не был подтвержден. 100 относительно здоровых лиц составили группу контроля. Пациентам с пАФС, АФС+СКВ и СКВ без АФС проводилось определение IgG/IgM-антител к кардиолипину и IgG/IgMантител к β2 -гликопротеину 1 с использованием иммуноферментного анализа. У всех пациентов и в группе контроля определялось содержание IgG анти-β2 -ГП1DI с помощью хемилюминесцентного анализа.

Результаты. IgG анти-β2 -ГП1DI выявлялись у 37 (71%) из 52 пациентов с первичным пАФС, у 6 (50%) из 12 пациентов с вероятным АФС, у 42 (71%) из 59 пациентов с СКВ+АФС, у 17 (26%) из 64 пациентов с СКВ, у 1 (2%) пациента из группы сравнения и ни у одного – из группы контроля. При пАФС и СКВ+АФС IgG анти-β2 -ГП1DI встречались статистически значимо чаще, чем при СКВ без АФС (р=0,0002 и р=0,0001 соответственно). Выявлена взаимосвязь анти-β2 -ГП1DI с клиническими проявлениями АФС (тромбозами (р=0,001) и акушерской патологией (р=0,04)). Позитивные значения IgG антиβ2 -ГП1DI статистически значимо чаще выявлялись у пациентов с артериальными тромбозами (р=0,002) и с акушерской патологией на поздних сроках гестации (р=0,01). Отмечается высокая специфичность анти-β2 -ГП1DI для диагноза и клинических проявлений АФС несмотря на низкую чувствительность: специфичность для тромбозов составила 84%, для акушерской патологии – 94%, для диагноза АФС – 89%. Изолированная позитивность по IgG анти-β2 -ГП1DI выявлялась редко (в 2% случаев) и не ассоциировалась с проявлениями АФС.

Заключение. Частота выявления IgG анти-β2 -ГП1DI у пациентов с АФС была выше, чем при СКВ без АФС, в группе сравнения и в контроле. Позитивные значения IgG анти-β2 -ГП1DI статистически значимо ассоциировались с тромботическими осложнениями и с акушерской патологией. Специфичность IgG анти-β2 - ГП1DI для АФС и его клинических проявлений (тромбозов и акушерской патологии) была выше чувствительности и составляла 89%, 84% и 94% соответственно. 

Цель исследования – определить возможность использования оппортунистического скрининга с помощью асинхронной компьютерной количественной томографии (ККТ) проксимального отдела бедра для выявления лиц с остеопорозом путем сравнения с двухэнергетической рентгеновской абсорбциометрией (ДРА).

Материалы и методы. Включены 40 женщин в постменопаузе и 6 мужчин старше 50 лет (Ме возраста – 72,5 [65,3; 77,7] года), направленные лечащим врачом на денситометрическое обследование. Пациенты подписали информированное согласие на проведение исследования двумя методами. ДРА выполнялась на денситометре с узковеерным пучком Lunar Prodigy Advance (GE Healthcare, США), а ККТ – на аппарате Aquilion 64 (Canon Medical Systems, Япония). Сравнение проекционной минеральной плотности кости (МПК), минерального содержания кости (МСК), площади области измерения и Т-критерия проводили с помощью метода Бленда – Альтмана, оценки коэффициента линейной корреляции и параметров тренда.

Результаты. Выявлена статистически значимая корреляция между показателями ДРА и асинхронной ККТ: в шейке бедра для МПК r=0,93; в шейке бедра для Т-критерия r=0,93; в проксимальном отделе бедра в целом – соответственно r=0,91 и r=0,91. При проведении анализа по методу Бленда – Альтмана показано, что ККТ занижала значение МСК шейки бедра (смещение –0,923 г), но при этом охватывала меньшую площадь обследования (смещение 0,376 см2 ), в связи с чем наблюдалось смещение значений МПК на –0,224 г/см2 . При ККТ также отмечалось статистически значимое занижение значений Т-критерия для шейки бедра на –0,29 стандартных отклонений (СО), а для проксимального отдела бедра в целом – на –0,72 СО.

Выводы. Отмечена хорошая корреляция количественных показателей, полученных при исследовании костной ткани проксимального отдела бедра с помощью ККТ и ДРА. Выявлено занижение значений МПК и Т-критерия по данным ККТ как для шейки, так и для бедра в целом по сравнению с результатами ДРА. С учетом проведенного исследования рекомендуется при внедрении асинхронной ККТ в клиническую практику для выявления лиц с остеопорозом предварительно сканировать синхронный фантом для сравнения результатов ККТ и ДРА с последующей корректировкой значения показателей МПК и Т-критерия по ККТ на среднюю разницу между ними. 

Цель исследования – изучить состояние цереброваскулярной реактивности (ЦВР) у пациентов с сочетанием ревматоидного артрита (РА) и артериальной гипертензии (АГ) в зависимости от серопозитивности по ревматоидному фактору (РФ) и антителам к циклическому цитруллинированному пептиду (АЦЦП).

Материалы и методы. В одномоментное исследование включен 61 пациент (6 мужчин и 55 женщин) с сочетанием РА и АГ 1–2-й степени (средний возраст – 59,8±7,7 года). Продолжительность РА у обследуемых составила в среднем 11,2±7,4 года, продолжительность АГ – 12,1±8,6 года. Все пациенты получали метотрексат. В зависимости от наличия РФ и АЦЦП пациенты были разделены на подгруппы с РФ-/АЦЦП-серопозитивным и РФ-/ АЦПП-серонегативным РА. Для оценки ЦВР выполняли транскраниальную допплерографию среднемозговых артерий (СМА) с проведением гипероксической и гиперкапнической проб. Измеряли среднюю (Vmn, см/с), усредненную по времени максимальную (TAMAX, см/с) и пиковую систолическую (Vps, см/с) скорости кровотока в СМА в состоянии покоя, в течение 2 минут ингаляции 100%-го кислорода и 3 минут фазы восстановления (гипероксическая проба). Затем по этой же схеме проводили ингаляцию 4%-й смеси углекислого газа с воздухом (гиперкапническая проба). Для оценки ЦВР рассчитывали коэффициент изменения скорости кровотока относительный (КИСотн), тестовую скорость изменения (ТСИ) линейных скоростей кровотока (ЛСК) и индекс восстановления ЛСК. Данные представлены в виде Me [Q1 ; Q3 ].

Результаты и обсуждение. В гипероксической пробе у пациентов с РА и АГ наблюдалось уменьшение силы ответной реакции кровотока в СМА на стимул, более выраженное в группе с РФ-серопозитивным РА по сравнению с РФ-серонегативным. КИСотн составил -13,4% [–19,9; –0,9] и –16,2% [–22,7; –13,4] соответственно (р=0,0453). У пациентов с АЦЦП-позитивным РА по сравнению с пациентами с АЦЦПнегативным РА выявили более выраженное уменьшение КИСотн (–9,74% [–15,9; 2,84] и –20,9% [–25,0; –14,7] соответственно; р=0,0062), а также ТСИ ЛСК (–0,05 см/с2 [–0,09; 0,02] и –0,09 см/с2 [–0,20; –0,05] соответственно; р=0,0488). В гиперкапнической пробе у всех пациентов с сочетанием РА и АГ также наблюдали снижение силы ответной реакции мозгового кровотока на гиперкапнию. Однако статистически значимых различий в состоянии ЦВР у пациентов с серопозитивным и серонегативным РА не выявлено.

Выводы. Серопозитивные по РФ и АЦЦП пациенты с АГ и РА имеют более выраженные нарушения параметров ЦВР в гипероксической пробе по сравнению с пациентами серонегативными по РФ и АЦЦП. 

Можно предположить, что на риск развития сахарного диабета 2-го типа (СД2) у пациентов с подагрой могут оказывать влияние факторы, непосредственно относящиеся к заболеванию.

Цель исследования – выявить факторы, влияющие на развития сахарного диабета 2-го типа у пациентов с подагрой.

Материал и методы. Включено 444 пациента (49 женщин, 395 мужчин) в возрасте ≥18 лет c подагрой, не имеющих СД. Медиана длительности наблюдения – 5,66 [2,69; 7,64] года. Для выявления факторов, ассоциирующихся с риском развития СД2, использована многофакторная логистическая регрессия, включившая: пол; наличие СД2 у родственников; недостаточную физическую активность; несбалансированное питание; возраст ≥45 лет; развитие ≥4 приступов подагрического артрита в год; наличие тофусов; индекс массы тела ≥30 кг/м2 ; наличие артериальной гипертензии (АГ); прием аллопуринола, фебуксостата, глюкокортикоидов, диуретиков, метформина, колхицина; скорость клубочковой фильтрации ˂ 60 мл/мин/1,73 м2 ; сывороточный уровень мочевой кислоты (МК) ≥420 мкмоль/л и ≥480 мкмоль/л.

Результаты. СД2 развился у 108 (24,3%) пациентов. По данным многофакторной модели, увеличивали риск СД2: развитие ≥4 приступов артрита в год (отношение шансов (ОШ) – 5,23; 95%-й доверительный интервал (95% ДИ): 2,98–9,19; р=0,0001); наличие тофусов (ОШ=2,61; 95% ДИ: 1,50–4,54; р=0,001); сывороточный уровень МК ≥480 мкмоль/л (ОШ=2,261; 95% ДИ: 1,02–5,00; р=0,144); прием диуретиков (ОШ=2,35; 95% ДИ: 1,19–4,6; р=0,014). Снижал риск развития СД2 прием фебуксостата (ОШ=0,31; 95% ДИ: 0,11–0,84; р=0,022) и метформина (ОШ=0,49; 95% ДИ: 0,21–1,16; р=0,107).

Вывод. Риск СД2 у пациентов с подагрой ассоциируется с высокой частотой приступов артрита, уровнем МК ≥480 мкмоль/л, наличием АГ, приемом диуретиков, тогда как применение фебуксостата и метформина снижает риск. 

Одним из методов лечения тяжелых форм системной склеродермии (ССД) является аутотрансплантация стволовых гемопоэтических клеток костного мозга (ауто-ТСК). В статье представлено описание двух клинических случаев использования ауто-ТСК с последующей терапией ритуксимабом при диффузной форме ССД с интерстициальным поражением легких (ИПЛ), высокой иммунологической активностью, высоким кожным счетом, неблагоприятным прогнозом. Оценка результатов лечения проводилась в ходе динамического наблюдения за пациентами в течение 10–11 лет. В обоих случаях проведение ауто-ТСК с последующим применением ритуксимаба позволило достичь ремиссии/низкой активности ССД, а также стабилизировать течение ИПЛ. 

12 июля исполняется 75 лет академику Российской академии наук, доктору медицинских наук, профессору, Заслуженному деятелю науки Российской Федерации научному руководителю Научно-исследовательского института клинической и экспериментальной лимфологии – филиала ИЦиГ СО РАН Коненкову Владимиру Иосифовичу.

13–14 мая 2022 году в г. Алматы прошел VI Евразийский конгресс ревматологов. Конгресс организован Республиканским общественным объединением «Казахская коллегия ревматологии» (QCR), НАО «Казахский Национальный медицинский университет им. С.Д. Асфендиярова» (Алматы, Казахстан), Лигой Евразийских ревматологов (LEAR) при поддержке Министерства здравоохранения Республики Казахстан и Азиатско-Тихоокеанской лиги ассоциаций ревматологов (APLAR). В этом году Конгресс отметил 10-летие. Первый конгресс был проведен в 2012 году в г. Алматы общественным объединением «Врачи-ревматологи Казахстана» при поддержке Министерства здравоохранения Республики Казахстан, ФГБУ «Научно-исследовательский институт ревматологии РАМН» (Москва, Россия), Общероссийской общественной организации «Ассоциация ревматологов России» и Ассоциации ревматологов Центральной Азии.